Pierrot le Fou

Listen to Aleksandr Skidan read “Pierrot le Fou” here; listen to the poem in English here.

 

Pierrot le Fou

Aleksandr Skidan
 

A dark mood, half sentimental

half cynical, could be the same thing,

wins out in the end. Whereas on the whole

the film is funny, couldn’t be funnier.

 

The trap of narrative. Gangster

argot … the bible, a cinephile’s paradise lost.

Godard was still in love with red cars,

not the little red book,

with speed and Anna Karina.

 

A melodramatic flair. A clumsy theatrical death

in the reckless crossfire, perfectly played.

Dark glasses against the sun, ballet steps.

A bullet made in Hollywood kills more painfully. But

what’s really alarming is the absence

of so-called “love scenes,” or experience’s

temptations. The absence corrupts

perspective, while the continuity is

faked, a semblance.

Like Joyce

 

Godard prefers an ambiguous

parodic montage blank even in death the human

slips away

the technicolor dynamite caps

Belmondo raises a match to them

a ludicrous and perfidious gesture

the perfect testimony being the collapse

of the classic paradigm says the critic

 

… The white cigarette burning to ash

in the corner of his crooked lip

Pierrot the suicide — the face

of a future movie star. Just like Marat

in his bathtub, but reading.

Something about Velazquez, maybe Foucault

describing “Las Meninas” in Les mot et les choses

(Picasso’s geometric planes come to mind). I repeat:

 

they didn’t see the violence coming. Godard

was still in love with red cars,

speed, and Anna Karina. And he knew,

he knew even then, that man

can never coincide

 

either with his own death, or,

properly, with being.

 

 

 

 

Безумный Пьеро
Александр Скидан

Мрачный пафос, отчасти сентиментальный,

отчасти циничный, что, возможно, одно и то же,

торжествует в финале. Тогда как в целом

это смешной, смешнее некуда, фильм.

 

Капкан истории. Уголовный

жаргон ... библия, потерянный синефила рай.

Годар тогда еще был влюблен в красный автомобиль,

а не в интербригаду,

в скорость, в Анну Карину.

 

Мелодраматический флер. Нелепая театральная смерть

в бесшабашной (по нотам разыгранной) перестрелке.

Очки солнцезащитные, балетное па.

Пуля, отлитая в Голливуде, убивает больнее. Что

на самом деле тревожит, так это отсутствие

так называемой «любовной сцены», искушение

опытом. Отсутствие совращает

перспективу, тогда как последовательность событий –

фальшивка, подобие.

Подобно Джойсу

 

Годар предпочитает двусмысленный

пародийный монтаж зияние и в смерти человеческое ускользает

разноцветные динамитные шашки

к которым Бельмондо спичку подносит

смехотворный и вероломный жест

лучшее тому свидетельство крах

классической парадигмы сказал бы критик 

 

… Истлевает белая сигаретка

в уголках асимметричных губ

самоубийцы Пьеро — с лицом

будущей кинозвезды. Как и Марат,

он лежит в ванной, но — читает.

Нечто о Веласкесе, возможно, Фуко,

описывающего в «Слова и вещах» «Менины»

(на ум приходят плоскости Пикассо). Повторю:

 

насилия и не ждали. Годар

тогда еще был влюблен в красный автомобиль,

в скорость, в Анну Карину. И знал,

тогда уже знал, что человек

никогда не совпадает

 

ни с собственной

смертью, ни, собственно, с бытием.